Современникам происходящих в последние годы сдвигов в мировой экономике и политике сложно однозначно оценить их содержание и масштабы. Еще сложнее – спрогнозировать (в краткой и среднесрочной, а тем более в долгосрочной перспективе) их возможное влияние на последующее развитие национальных, региональных и континентальных социально-политических и хозяйственных систем.

Между тем, такие прогнозы содержатся в целевых установках международных организаций («Цели устойчивого развития на 2016-2030 гг.» ООН¹) или в перспективных стратегиях межгосударственных объединений (таких, как утвержденная всеми государствами Африканского Союза (АС) в 2013 г. полувековая программа <em>Agenda</em><em>-2063 </em>(<em>A</em><em> </em><em>global</em><em> </em><em>strategy</em><em> </em><em>to</em><em> </em><em>optimize</em><em> </em><em>use</em><em> </em><em>of</em><em> </em><em>Africa</em><em>’</em><em>s</em><em> </em><em>resources</em><em> </em><em>for</em><em> </em><em>the</em><em> </em><em>benefits</em><em> </em><em>of</em><em> </em><em>all</em><em> </em><em>Africans</em>), предусматривающая ускоренное развитие и технологический прогресс континента в условиях быстро меняющейся ситуации в мире².

На уровне отдельных государств социальноэкономическое прогнозирование принимает, как правило, форму национальных планов развития на все более отдаленные сроки (типа «скользящих планов», <em>rolling</em><em> </em><em>plans</em>).

Однако в любом случае выработка перспективных целей и соответствующих им стратегий невозможна без экспертной оценки текущих изменений в экономической и геополитической конфигурации мира. В наибольшей степени эти изменения касаются положения стран и регионов, наименее устойчивых в политическом и хозяйственном отношении, т.е. не обладающих внутренне компенсируемой социально-экономической системой. Утрачивая поддержку со стороны своих прежних партнеров, они начинают тяготеть к другим «центрам роста», способным (потенциально или реально) обеспечить им определенную устойчивость в условиях быстрых изменений мировой хозяйственной системы.

В первых рядах таких стран находится сегодня подавляющее большинство государств Африки. Об этом свидетельствуют две главные тенденции:<ul class="docx-publication-list"> <li>первая – это заметная тяга к регионализму, которая проявляется в активизации интеграционных процессов и на субрегиональном, и на континентальном уровнях (примечательно, что заключенное в 2018 г. соглашение о создании Африканской континентальной зоны свободной торговли (<em>African</em><em> </em><em>Continental</em><em> </em><em>Free</em><em> </em><em>Trade</em><em> </em><em>Area</em><em>, </em><em>AfCFTA</em>) было быстро ратифицировано всеми государствамичленами АС³);</li> <li>вторая – это все более очевидное частичное смещение вектора внешнеэкономического сотрудничества Африки с условного «Запада» на «Восток».</li></ul>

Именно этой животрепещущей теме посвящена коллективная монография «<strong>Поворот </strong><strong>Африки</strong> <strong>на</strong><strong> </strong><strong>«Восток»</strong><strong> </strong><strong>и</strong><strong> </strong><strong>интересы</strong><strong> </strong><strong>России</strong>» (отв. ред. д.и.н. Т.Л.Дейч, к.э.н. Е.Н.Корендясов, ст.н.с. С.В.Ненашев. М., Институт Африки РАН, 2018).

Рецензируемая монография включает введение, заключение и шесть глав (общий объем книги – 304 с.), написанных авторским коллективом в составе 32 ученых, представляющих Институт Африки РАН, ИМЭМО РАН, ИВ РАН, РУДН и МГУ.

Авторы подробно проанализировали ситуацию, когда занявшие высокие места в рейтинге ведущих экономик мира «восходящие» страны, прежде всего Китай и Индия, уже активно потеснили традиционных внешнеэкономических партнеров Африки – страны Европейского Союза и США.

Особенно преуспел в этом Китай (раздел II.1), предоставивший Африке в 2000-2014 гг. государственные и частные займы на общую сумму $80 млрд (с. 59). По объему прямых инвестиций, сделанных китайскими компаниями в экономику африканских стран, рекордным стал 2016 г. – $14 млрд, прежде всего в сырьевые отрасли и в объекты инфраструктуры (с. 60).

В этой ситуации Китай выступает, по мнению д.и.н. <strong>Т.Л.Дейч</strong>, в качестве своеобразного «драйвера», привлекающего другие «восходящие» страны к активному сотрудничеству с государствами континента (с. 67). Этот тезис подтверждается, например, опытом Замбии, которая, помимо дальнейшего укрепления полувековых политических и экономических связей с КНР (II.2), заметно активизировала в последние годы контакты с государствами Ближнего Востока, особенно с Израилем (IV.1).

Помимо Китая, в гл. II речь идет также о повороте Африки к Индии: во-первых, о стратегии, принятой Индией в отношении стран Восточной Африки, связи с которыми у нее исторически сильны (II.4), а во-вторых – о весьма актуальной проблеме сотрудничества Индии со странами Африканского континента по вопросам обеспечения безопасности на море (II.5).

В связи с этим представляет интерес анализ разворачивающейся конкуренции между КНР и Индией за влияние в Восточной Африке, в частности, за извлечение выгод, соответственно, от прокладки китайского «Нового Шелкового пути» (<em>Ne</em><em>w</em><em> </em><em>Sil</em><em>k</em><em> </em><em>Road</em>) и индийского «Коридора роста Азия-Африка» (<em>Asia</em><em>-</em><em>Afric</em><em>a</em><em> </em><em>Growt</em><em>h</em><em> </em><em>Corridor</em>) (II. 6). Наблюдаются и новые противоречия по поводу Африки во взаимоотношениях Китая и Индии с Европейским Союзом, по-прежнему стремящимся проводить на континенте активную торгово-экономическую политику.

Как отмечается в разделе VI.1, под влиянием постепенного отхода ряда стран Африки от ориентации исключительно на ЕС, последний «стремится не конкурировать открыто с новыми акторами в Африке, а искать точки соприкосновения» (с. 257) в сферах обеспечения глобальной и региональной безопасности, кризисного регулирования, контроля над миграцией, решения экологических проблем и т.д.

Здесь следует добавить, что переориентация африканского экспорта на «Восток» может коснуться, прежде всего, именно Индии. Это связано, главным образом, с прогнозируемым взрывным ростом ее экономики в следующем десятилетии (до 7,5% в год⁴) на фоне ожидаемого торможения прироста ВВП в Китае (до 5% в год к 2030 г.) в сочетании с быстрым расширением индийского потребительского рынка вследствие роста среднего класса и преобладания молодого населения в стране (средний возраст – 28 лет).

Среди других «восходящих» стран, заметно расширивших сотрудничество со странами континента, в первую очередь, в Африке южнее Сахары (АЮС), в монографии особо отмечены Турция, Бразилия и Южная Корея. Для АЮС они представляют собой, по мнению авторов гл. III, не только перспективных импортеров африканского сырья, прежде всего углеводородов, но в определенной мере также образец для подражания. Имеются в виду: турецкая модель экономического сотрудничества, базирующаяся на сценарии «игры с положительной суммой»⁵ (с. 137), бразильский опыт межконтинентального взаимодействия по линии «Юг-Юг» (с. 139-141) и южнокорейское «Чудо на реке Хан» (с. 132).

В последнем случае стремительное (по историческим меркам) преобразование Южной Кореи из бывшей отсталой колонии в развитую страну стало следствием активно реализуемой с 2000-х гг. стратегии, основанной на центральной роли государства в экономике, – отмечает к.и.н. <strong>Т.С.Дени</strong><strong>сова</strong><strong> </strong>(с. 127). При этом активизация как дипломатического, так и экономического присутствия Южной Кореи в Африке быстро отразилась на росте их взаимного товарооборота и долгосрочных инвестиций (III.2).

На фоне смены внешнеэкономических приоритетов претерпели изменения взаимоотношения между самими африканскими странами – как внутри-, так и межрегиональные.

Это просматривается, в частности, во внешней политике Кении, ведущей восточноафриканской страны, являющейся участницей четырех базовых интеграционных группировок – <em>COMESA</em> (Общий рынок Восточной и Южной Африки), <em>EA</em><em>C</em><em> </em>(Восточноафриканское сообщество), <em>IGAD</em> (Межгосударственная администрация по развитию), а также страной-миротворцем в <em>ICGLR</em> (Международная конференция региона Великих озер). Активное участие Кении в нескольких группировках свидетельствует о ее стремлении поддерживать собственное стабильное развитие и сохранять ведущую роль на региональном уровне, выполняя при этом свои обязательства перед партнерами (с. 192).

Под давлением заинтересованного в диверсификации внешнеэкономических связей национального бизнес-сообщества поворачивается к своим африканским соседям и Тунис. Следуя опыту Марокко, это государство стремится использовать свои немалые возможности для регионального сотрудничества в сфере торговли, развития инфраструктуры, ИКТ, агропромышленности, транспорта, здравоохранения и образования (IV.4).

В разделе IV. 3 проанализированы особенности взаимоотношений между странами Большого Африканского Рога / БАР (Джибути, Кенией, Сомали, Южным Суданом, Суданом, Эритреей и Эфиопией), с одной стороны, и конкурирующими за влияние на них арабскими государствами (Катаром и «арабским квартетом» в составе Саудовской Аравии, Бахрейна, Египта и ОАЭ) – с другой. К.полит.н. <strong>С.В.Костеляне</strong><strong>ц</strong><strong> </strong>отмечает противоречивое влияние такой ситуации на страны БАР: получая серьезные финансовые вливания от соперничающих между собой арабских монархий, они в то же время подвергаются опасности втянуться в новые или в прежде «замороженные» конфликты с соседями по региону (с. 179-180).

Внешнеполитические отношения африканских государств с развитыми странами, прежде всего с бывшими метрополиями, все больше касаются вопросов безопасности и военно-технического взаимодействия, как это происходит в последнее время между странами Северной Африки и Францией, ДР Конго и Бельгией, государствами АЮС и Европейским Союзом (VI. 2, 3, 4).

Особо следует отметить заметную активизацию внешнеэкономической, прежде всего инвестиционной, деятельности Японии в Африке (VI.5). Проникновение японских компаний на быстро развивающиеся рынки в соответствии с формулой «Абэномикс» ведет к росту конкуренции (в первую очередь, с китайскими производителями) за африканских потребителей товаров и услуг, прежде всего в сфере телекоммуникаций. По мнению н.с. <strong>Л.Н.Калиниченко</strong>, нынешняя, третья волна деятельности японских компаний на континенте (первая началась в 1970-е гг. в ЮАР) демонстрирует их интерес к сотрудничеству со многими африканскими странами в таких передовых секторах экономики, как возобновляемая энергетика, агробизнес, автопром и др. (с. 284).

Тенденции внешней политики стран Юга Африки авторы гл. V оценивают по-разному, однако выделяют общие тенденции, демонстрирующие усиление азиатского вектора в предпочтениях стран региона. Так, новый президент Анголы пообещал Китаю, Индии, Южной Корее и Японии приоритет в получении энергоносителей, импорте их продукции, а также в создании привлекательных условий для инвестиций, в т.ч. в освоение богатого ресурсного потенциала страны (с. 224). В Малави установление демократического правления способствовало расширению круга ее внешнеполитических партнеров – за счет как ближайших соседей (Мозамбика и Танзании), так и КНР, Индии, Бразилии и др. (V.5).

В экономике ЮАР среди инвесторов, прежде всего в транспортную инфраструктуру, а также импортеров южноафриканского угля, лидирует Китай (с. 222). Что касается расширяющегося, в целом, сотрудничества ЮАР с Россией (V.1, 2), то, несмотря на давние и весьма тесные связи двух стран (в 2010-е гг. дополненные в рамках БРИКС), «практическое воплощение соглашений в отдельных сферах … до сих пор далеко от ожидаемых результатов» (с. 211). Помимо экономических факторов – таких, как нестабильная динамика объема и структуры товарооборота (с. 200-201), – все более заметную роль в этом играют и политические причины. По мнению д.и.н. <strong>В.Г.Шубина</strong>, «важнейшей из них является отсутствие достаточной информации в обеих странах друг о друге и … избыток информации ложной», в частности, в отношении заключенного ЮАР в 2014 г. рамочного соглашения с РФ о строительстве АЭС (с. 212).

Перспективам российско-африканского партнерства в новых геополитических условиях посвящена гл. I. Основное внимание в ней уделено особенностям и возможностям сотрудничества РФ со странами Северной Африки (I.2), прежде всего с Египтом (I.3). Несмотря на все еще небольшой объем торговли РФ с этим регионом на фоне растущей конкуренции за него со стороны новых и старых игроков, сохраняется пока потенциал для расширения имеющихся и появления новых сфер сотрудничества (с. 20).

В Египте, где РФ будет строить АЭС, – это атомная энергетика, а также автомобилестроение, нефтехимия и другие предприятия, которые разместятся в российской промышленной зоне (РПЗ). По мнению к.э.н. <strong>С.Н.Волкова</strong>, проект РПЗ может также стать этапным для развития российских внешнеэкономических связей и с другими странами Африки, и с другими регионами мира (с. 32).

Совершенно новой формой российско-африканского сотрудничества становится разработка арктического направления – в рамках БРИКС (продление Северного морского пути до западноафриканского побережья) и межправительственных соглашений РФ – с Сенегалом и Мавританией (проект «Из Арктики в Африку»), а также с Кенией и Чадом (I.4).

В книге подчеркивается необходимость более активного участия государственных органов РФ в развитии экономических отношений с африканскими странами – и в разработке стратегии взаимодействия, и в реализации проектов на основе государственно-частного партнерства. Как справедливо отмечает к.э.н. <strong>Е.Н.Корендясов</strong>, в настоящее время в России, Африке и в мире, в целом, происходят «глубокие и многоплановые сдвиги», которые «предвещают благоприятные перспективы российско-африканского сотрудничества» (с. 9), и этот шанс нельзя упустить.